Горбун Собора Парижской Богоматери (1939)

Во время съёмок сцены, в которой Квазимодо высекли, Чарльз Лотон (1899-1962) попросил ассистента режиссёра вывернуть ему ногу вне поля зрения камеры, чтобы ему действительно стало больно, и чтобы боль отразилась у него на лице. Несмотря на накладной горб и прорезиненный комбинезон под костюмом Квазимодо, актёр ощущал каждый удар плетью, а домой нередко возвращался весь в кровоподтёках. Перед съёмкой 16-го по счёту дубля режиссёр Уильям Дитерле (1893-1972) наклонился к актёру и шепнул: «А вот сейчас, Чарльз, давай сыграем эту сцену ещё разок, но только так, будто ты действительно испытываешь боль». По словам супруги Лотона актрисы Эльзы Ланчестер (1902-1986), Лотон ему этого так никогда и не простил.

Единственный фильм, показанный на Каннском кинофестивале. Всё остальное отменили, когда 1 сентября 1939 года войска нацистской Германии вторглись в Польшу.

Сцену, в которой Квазимодо звонит в колокол, снимали в день начала в Европе II Мировой войны. И режиссёр, и исполнитель главной роли находились под таким впечатлением от происходящего в мире, и Лотон начал так бить в колокол, что Дитерле даже забыл крикнуть «Снято!», и Лотон бил и бил в колокол, пока не перестал просто потому, что уже устал.

Работая над обликом Чарльза Лотона в образе Квазимодо, визажист Перс Вестмор (1904-1970) закрыл ему половину лица резиновой губкой и добавил выпирающий глаз ниже уровня второго глаза. Для второго глаза у Лотона была специальная контактная линза молочного цвета. Горб состоял из алюминиевого каркаса, набитого почти двумя килограммами пористой резины, а туловище актёра было прикрыто резиновыми накладками, которые создавали впечатление мускулатуры.

Нанесение грима Чарльзу Лотону занимало от 2 до 2,5 часа.

Для убедительного изображения человека, практически оглохшего от звона колокола, Чарльз Лотон затыкал уши воском, чтобы машинально не вздрагивать от неожиданных звуков.